Я люблю тебя, мой Шалунишка!
Cайт Аллы Баркан и Международного Союза родителей
Пятница, 2024-03-29, 4:10 PM

Приветствую Вас Гость | RSS
Главная | Савченко | Регистрация | Вход
Меню сайта

Наш опрос
Оцените мой сайт
Всего ответов: 288

Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0

Форма входа

Школа доктора филологических наук, профессора Таисии Савченко


Моя дорога в филологию направлялась помимо меня. Есть в моей жизни несколько событий, которые сделали выбор и осуществление его неслучайным.
Когда я училась в пятом классе, мама подарила на день рождения роман Л. Толстого "Война и мир" и Словарь иностранных слов. Я не помню, как я восприняла Толстого, но помню, что Словарь я читала усердно и так быстро обогатила свой лексический запас, что на уроке истории учительница сказала мне, чтобы я говорила на уроке понятными всем словами, поскольку мои ответы пестрили иностранными словами.
Когда я училась в шестом классе, то на юннатов (юные натуралисты) за выращенные на пришкольном участке овощи мне вручили большую пачку книг. В ней оказались Тургенев, Толстой, Некрасов и другие классики. При общей книжной бедности в пятидесятые годы это был нескончаемый праздник.
Любовь к чтению перешла ко мне от мамы. Она иногда оставляла нас всех без обеда увлеченная чтением. Выбор филологического факультета, вероятно, предопределился генетически. Мой дядя, Володя, поступил в Кутаисский педагогический институт на филологический факультет в год начала войны. Но завершить учебу не смог - война. В 1944 году он пропал без вести. После него остались очень интересные дневники. В моей школе пятидесятых годов были очень яркие учителя. Они любили то, что преподавали. Математик, физик, историк, химик, географ, преподаватель черчения и, конечно, преподаватель литературы - все они были увлеченными, самобытными и честными в исполнении своего дела. А литература в те годы была самым важным (наряду с математикой) предметом.
Наш блестящий физик Василий Васильевич знал всего "Евгения Онегина" наизусть! Когда в десятом классе встала проблема выбора профессии, то вопрос был только один - куда ехать поступать учиться дальше? Размышляла о том, ехать ли поступать в институт - на север - в Свердловск (там учился двоюродный брат) или на юг - в Алма-Ату - там росли яблоки (слышала и знала я). Выбрала юг, где росли яблоки. И опять блестящие преподаватели в университете: Александр Лазаревич Жовтис, Евгения Яковлевна Рубинова, Александр Иосифович Гербстман, Михаил Васильевич Мадзигон, Ксения Сергеевна Курова, Галина Васильевна Морозова, Берик Магисович Жилкибаев и другие - все они своей жизнью, нравственной позицией, высоким профессионализмом, любовью к делу, уважением к нам -студентам убеждали в безусловной ценности филологии.
А какими яркими были сокурсники! Самыми значительными и значимыми стали Тамара Мадзигон и Виктор Бадиков – люди яркие, одаренные, совестливые, скромные, честные и активно любившие. А рядом с ними – Люда Енисеева-Варшавская, Клара Турумова-Домбровская, Люда Осипова, Соня Мартинсон,, Марина Лиер,Саида Каримова, Алла Нифонтова, Нина Червоний и многие другие. Каждый из них мне что-то важное давал, и в итоге получилось то, что в начале не предвиделось. К сожалению, «иных уж нет, а те далече…».
Позже шесть лет преподавала литературу в Карагандинской средней школе, выпускницей которой я была. И откуда-то пришла мысль о необходимости учиться в аспирантуре. Потом аспирантура в Алма-Ате и через шесть лет защита кандидатской диссертации в Донецке «О формах выражения авторского сознания в стихотворном произведении (на материале раннего творчества Н.А. Заболоцкого)». Советская высшая школа со многим ее нелепостями была рациональной системой, которая давала образование. Работа в высшей школе требовала постоянной учебы, совершенствования. В ней была замечательная, в сравнении с высшей школой сегодняшнего дня, академическая свобода. При этой свободе мы занимались индивидуальными научными исследованиями. Система повышения квалификации, возможность участвовать в конференциях в широких границах Союза способствовали этому. Как-то помимо сознания и без намеренного моего стремления сложилась тема исследования, которым удалось заниматься свыше двадцати лет.
В 2001 году 19 октября (важная дата для нашего культурного сознания) в Томском государственном университете (Россия) я защитила докторскую диссертацию на тему «Субъектный строй русской лирики (на материале поэзии ХУП – первой трети Х1Х веков)». Через шесть лет мне пришлось пройти еще один очень непростой круг, связанный с новой защитой диссертации на ту же тему, теперь уже в Казахстане, поскольку я живу и работаю в этой стране. Основной смысл исследования – демонстрация того как в русской литературе из стихотворных произведений формировалась лирика как литературный род, имеющий свою специфику. Теперь я доктор филологических наук, профессор кафедры классической и русской филологии Карагандинского государственного университета. Читаю теоретические и историко-литературные курсы, руковожу магистерскими диссертациями и дипломными работами. Опубликовано около 70 работ, в том числе три книги (Проблемы развития русской лирики ХУП-ХУШ веков / Субъектный строй. – Караганда, 1993; Субъектный строй русской лирики (на материале поэзии ХУП – первой трети Х1Х веков). – Караганда,2000. Караганда: Пособие по спецкурсу: «Анализ лирического стихотворения». – Караганда, 1983 (в соавторстве с С.А. Матяш). Из сегодняшнего дня видится эта неслучайная совокупность людей и книг, соединенных Промыслом Божьим. Вот такой мне видится моя радостная и счастливая дорога в филологию. На этой дороге были свои искушения и испытания. Но это делало ее интересной
 
Т.Т. Савченко, доктор филологических наук, профессор
 
 
 ПУШКИН  В  ПОИСКАХ  ВЫСШЕЙ  ПРАВДЫ 
 
 
  Русская литература в момент своего возникновения была литературой, исходящей из христианства и христианскими целями двигалась во времени. Она питалась Евангельскими заповедями и все в ней было связано с утверждением этих заповедей. Так продолжалось до ХУШ века, когда в Россию хлынул поток другой жизни и других ценностей через прорубленное Петром окно в Европу. «Золотой век» русской литературы запечатлел борьбу веры и сомнения. В итоге победило безверие и ХХ век оказался для литературы и для всей религиозной жизни тяжелым испытанием, из которого русская литература и ее читатель выходят с огромными потерями и сомнениями. Духовная катастрофа России в ХХ веке произошла в результате безбожия, отступничества, попрания веры, искоренения памяти о священных основах бытия. И эти сомнения ставят вопросы: «Сможет ли русская культура возродиться? Сможет ли человек принять веру и вернуться в церковь? Может ли современный человек выдержать труд духовного восхождения?». Писатель Борис Васильев в одной из статей писал: «Приходится c глубокой горечью признать, что духовная мощь России погибла». Эти вопросы не праздные. За 70 лет в России появилась новая литература, которая и создавалась и читалась вне веры. Сегодняшний читатель потерял знание того языка, на котором написана русская классическая литература. Это язык, на котором говорит церковь, христианская культура, христианский быт. Именно поэтому сегодняшний читатель Пушкина, Лермонтова и др. писателей много не видит, не понимает и не знает. Сегодня и профессор и школьник должны овладеть забытым языком. Обретением его озабочены исследователи русской литературы. Философ Семен Франк писал: «В безмерно богатом и глубоком содержании духовного мира Пушкина религиозное чувство и сознание играют первостепенную роль» (Пушкин в русской философской критике. С.380). Статья написана в1933 году. В новое время в нашей отечественной науке проблема Пушкин и христианство, Пушкин и православие была вновь поставлена только в 90-е годы. Ее решают и христианские исследователи и светские пушкинисты. В новых работах уже не пишут о том, что Пушкин был атеистом. Хотя в советских книгах о Пушкине эта мысль была популярной. Каким же предстает Пушкин в отношении к коренным вопросам бытия. Духовный путь Пушкина был, как и у многих русских писателей, сложным. Он вкусил дух вольтерьянства, увлекался атеизмом (Беру уроки афеизма). Ему принадлежит и кощунственная поэма «Гаврилиада», от которой некоторые благочестивые читателя хотели бы освободить Пушкина и приписать ее кому-то другому. В его наследии немного произведений, в которых вопросы веры звучат непосредственно. Это написанное в последний год стихотворение «Отцы пустынники и жены непорочны» и некоторые другие. Но более всего у него произведений, в которых воплощены сомнение, безверие и т.д. И в этом смысле глубоким содержанием наполняется сказанное Ап. Григорьевым «Пушкин – наше все». Словом «все» менее всего объемлется горизонтальный видимый мир. В нем объятой становится глубина и высота человеческих бдений, взлетов, сомнений. Прежде всего, начнем с того, что Пушкин принадлежит к немногим, кто был наделен Божественным поэтическим даром. Скажем, что к числу таких художников принадлежали и Лермонтов и Гоголь, современники Пушкина. Дар Пушкина был всеобъемлющим. В связи с даром возникает вопрос, как поэт распорядился им. И другой вопрос - каким было его отношение к вере. В ранние годы жизни Пушкин пребывал в неверии. И это понятно. Он рос в семье, в которой французский дух, французский язык господствовали. Это была писательская среда, центром которой был дядя Василий Львович Пушкин - второстепенный поэт Х1Х века. Он прославился фривольной поэмой «Опасный сосед». Лицейская атмосфера тоже была лишена глубокой духовной сосредоточенности. Безудержное вольнолюбие, свобода ото всего – вот что воспитывало отрока Пушкина. В год окончания лицея он пишет стихотворение «Безверие»(1817): Напрасно вкруг себя печальный взор он водит: Ум ищет Божества, а сердце не находит (т.1,с.423) Муки безверия, противостояние СЕРДЦА - вместилища духа, веры – и РАЗУМА, который не способен постигнуть того, что дается лишь верой – вот основа смысла этого стихотворения. В мае 1824 года Пушкин оказывается в Михайловском. Здесь он погружен в размышления о Боге и, увлекаясь атеизмом, читает опровержения на доказательство бытия Божия, бессмертия души. Это плоды увлечения просветительским рационализмом и проявление внутренней расположенности к таким размышлениям. В том же году Пушкина настигла, как пишут о нем, тяжелая болезнь, выразившаяся в глубоком унынии. Тогда, в Михайловском, на духовном уровне Пушкин был спасен. Болезнь была преодолена. Спасение, вероятно, произошло благодаря и собственным творческим усилиям и Промыслу Божию: Я еще Был молод, но уже судьба и страсти Меня борьбой неравной истомили ……….. И бурные кипели в сердце чувства И ненависть и грезы мести бледной. Но здесь меня таинственным щитом Святое провиденье осенило, Поэзия, как ангел утешитель, Спасла меня, и я воскрес душою ( т.2,с.746) Как считают исследователи, в этом стихотворении определена тема одного из выдающихся произведений духовной лирики – стихотворения 1826 года «Пророк». Это стихотворение отобразило одно из важнейших событий в духовном бытии поэта. Именно тогда наступил перелом в судьбе поэта. Мрачное, дикое состояние души поэта отражено в метафоре «пустыня мрачная». Из этого состояния героя стихотворения и стоящего за ним поэта выводит духовная жажда. Духовная жажда – это стремление к Творцу. Такое состояние называют жаждою Бога. Святоотеческая мудрость говорит, что Бог не может спасти нас помимо нашего желания. Духовная жажда и есть жажда спасения. Как отмечают православные литературоведы, Пушкин художественно создает новую философию творчества, созвучную с религиозным понятием синергия, то есть соединение воли человека, свободно устремленного к Творцу, с Божественной благодатью. Ангел является осуществить волю Всевышнего И начинается преображение человека. Все открывается восприятию пророка. Исследователи отмечают, что дары Всевышнего обретаются со все большими мучениями, и страдания восходят по нарастающей: от легкого безболезненного прикосновения до рассечения груди мечом. Далее мера смирения воплощена в образе: «Как труп в пустыне я лежал». Только глас Бога превращает человека в истинного творца соработника Богу, пророка., избранного Самим Вседержителем: И Бога глас ко мне воззвал: «Восстань, пророк, и виждь, и внемли, Исполнись волею Моей, И, обходя моря и земли, Глаголом жги сердца людей». Поэт услышал глас Бога: Исполнись волею Моей. В стихотворении «Я памятник себе воздвиг нерукотворный» Пушкин сформулирует своего рода завет поэтам: Веленью Божию, о муза, будь послушна. Итак, Пушкину был дан пророческий дар. Он избран и призван на особое служение. Пророк вещает людям волю Всевышнего. Он – Божественный посланник. Но удалось ли ему исполнить волю Всевышнего. В «Пророке» этого нет. Но вся последующая жизнь поэта свидетельствует о трагическом противоречии не только его жизни. Грех не дает поэту увидеть свет и подняться к сионским высотам. За несколько месяцев до смерти Пушкин написал: Напрасно я бегу к сионским высотам, Грех алчный гонится за мною по пятам…. Тяжкие воспоминания преследуют. Ум подавлен тоской. «Воспоминания», 1828. Им через несколько дней пишется одно из тягостнейших стихотворений, в котором самое ценное – жизнь осознается как напрасный и случайный дар. Дар напрасный, дар случайный, Жизнь, зачем ты мне дана? Иль зачем судьбою тайной Ты на казнь осуждена? Поэт отвергает дар Творца . В стихотворении звучит богоборческий бунт: Кто меня враждебной властью Из ничтожества воззвал, Душу мне наполнил страстью, Ум сомненьем взволновал? Потеря веры – вот что переживает поэт. Цели нет передо мною: Сердце пусто, празден ум, И томит меня тоскою
Однозвучный жизни шум. Есть обилие творческих планов, но нет высшей цели. Это рождает тоску. Конец 20-х годов переполнен мрачными образами. Создаются «Бесы», «Элегия». В апреле 1835 года Пушкин пишет стихотворение, которое предсказывает скорое окончание земного пути поэта. Чудный сон мне Бог послал… Стихотворение завершается вопросом, в котором ожидается ответ на важнейший вопрос бытия: Что Там? Кто Там? Ответ на вопрос будет обретен в момент кончины. Пушкин умер христианином. Тягостные дни мучения завершились духовным просветлением. Он был, по свидетельству священника, который приобщил его Святых Тайн, в высоком духовном состоянии. Жуковский, присутствовавший при последних минутах земной жизни Пушкина, писал: «…Я сел перед ним и долго один смотрел ему в лицо. Никогда в его лице я не видел ничего подобного тому, что было в нем в эту первую минуту смерти. Какая-то глубокая удивительная мысль на нем развивалась, что-то похожее на видение, на какое-то полное, глубокое, удовольствованное знание. Всматриваясь в него, мне все хотелось спросить: ”Что видишь, друг?» Обрел ли он ту высшую Истину? Мы обратились лишь к небольшой части наследия Пушкина и посмотрели на него с точки зрения духовного содержания в нем. И как увидели, Пушкин запечатлел в своем творчестве не только всю полноту видимого мира. Многие его создания совершенны. В них обыденная какофония звуков и обыденная невнятность слов приобретают соразмерность и сообразность, а слова делают невнятные мысли и чувства точными и крупными. Пушкин запечатлел в своих произведениях силы добра и зла мира невидимого. Чтобы прочитать это у него, необходимо перейти на язык веры, на язык религиозного чувства. И тогда его поэзия сможет нам открыть еще один слой ее многодонного смысла.
Поиск

Cчетчик Openstat

Друзья сайта
  • Бим-Бад Б.М. Педагогика
  • Образовательный портал «Внешкольник.ru»


  • Copyright A. Barkan © 2024
    Конструктор сайтов - uCoz